Очерк о поэте Николае Фёдоровиче Дмитриеве

 

Владислав Бахревский

Мой Коля Дмитриев



Его тихий голос был голосом близкого человека. Эта близость чудилась в тембре, в искренности. Она была сочувствующей и желающей ответного сочувствия.

Другое дело глаза. Светлые, ясные, глаза его смотрели отстранённо.

То ли в себя, то ли ловили утекающие мгновения, а, может быть, видели нечто очень большое, неотвратимое.

Разговаривать с Колей Дмитриевым было не просто.

Самое грустное: мы ведь не умеем распознавать вечности. Вечность тянется к нам, как ребёнок, а мы упускаем чудо, и оно от нас отстраняется в недоумении…

Коля это каким-то образом ощущал. Да ведь и мы тоже ощущали, правда, не понятно что. Оставались – зарницы. Не свет, не молния, а только вздох по случившемуся.

Первокурсник пединститута Николай Дмитриев пришёл в кабинет редактора «Орехово-Зуевской правды» на занятия литобъединения, а я пришёл в этот же кабинет за стол

Авраамия Алексеевича Кайева.

На Колином стуле слушателя я просидел пять лет, пока учился в Пединституте, и на том же факультете филологии.

Раз в две недели мы приходили в этот кабинет на встречу друг с другом. На встречу призванных.

Не все из нас состоявшиеся: воистину состоявшихся – единицы, но призваны – все. Кем призваны? Ради чего?

Словом и совестью. Всё это и есть – русская литература. Великая.

Глядя перед собой, приятно поющим голосом – так звенит на ветру щепа в разбитой молнией сосне первокурсник Николай Дмитриев прочитал стихи об умершем дедушке:


Умер дед без болезней и муки,

Помню,тёплые были дожди.

В первый раз успокоились руки

И уютно легли на груди.


Так просто всё. На себя в словах похож. И сколько вместилось в первых же четырёх строчках! Весь народ наш.

 

Умер так незаметно и просто,

Что,бывало, порой невдомёк,

Словно выправил новую косу,

Или поле вспахал и прилёг.

 

Вторая строка – неточная. Слово «бывало» здесь ненужное. А дальше опять очень хорошо.

Скорее всего, я сказал что-то нужное о стихах, о слабой строке промолчал. Зачем наводить тень на праздник: пришёл поэт. Коля, видимо, принял мною сказанное.

Когда начал издавать сборники, стихотворение о дедушке мне посвятил.

В «Зимнем Николе», где собрано всё лучшее, что сочинил поэт, это стихотворение – единственное из раннего. Помечено 1969 годом. Николаю было шестнадцать.

Простаком Дмитриев не был. Тихим своим голосом он ронял иногда очень острое, очень ёмкое, уничтожающее словечко.    

Всё надо делать вовремя.

В ранних стихах Николая была поэзия, но я увидел в них узость кругозора. Позже он ничего из раннего не взял в свои сборники.

Скорее всего, напрасно. Наивность в поэзии – драгоценна.

Но я тоже был молод, не понимал этого. Отвёз Колю в ЦДЛ, и, можно сказать, передал его Римме Казаковой. Она была секретарём Правления по работе с молодыми.

Очень скоро Николай Дмитриев получил премию Николая Островского, потом премию Ленинского комсомола.

И полетел читать стихи на Северный полюс. Должно быть, белым медведям.

Хорошие дела непростительны.

Быстрый успех Николая надорвал силы двух других моих учеников.

Одному из этих двух я помог устроиться на редакторскую работу в большом издательстве.

Этот юноша был, скорее всего, талантливее Дмитриева, но как поэт остался в своей юности.

А что получил от славы своей Дмитриев? Николаю Фёдоровичу Бог даровал русское слово, но и русскую совесть.

Слово и совесть Дмитриев на карьеру не стал менять, как иные. Работал учителем в ПТУ.

Теперь мы говорим о Николае Дмитриеве – один из выдающихся русских поэтов своего времени.

Быть русским в русской поэзии – крест нести.

То ли в конце прошлого столетия, то ли в начале нынешнего, Дмитриев издал книгу в Московском союзе писателей. Книгу боли за страну. Тиражом в 100 экземпляров.

Главные темы поэзии Николая Дмитриева: родная земля, сердце русского человека, жизнь по правде.

Вот одно из последних стихотворений Николая Фёдоровича.

Начинал былиной, стихи о дедушке – былина, светлая и могучая.

А это стихотворение тоже ведь былинно, тоже о самом-самом, но какая же горькая эта былина:

 

На строительство храма Христа Спасителя

 

Храм возводится, нищих плодя.

Положили кирпич – застрелился

Офицер молодой, не найдя

На буханки в семью – как ни бился.


Кто-то сытый, из новых, из этих

- Возрождается Русь! – говорит.

Купол краденым золотом светит,

Словно шапка на воре горит.


Но, конечно, святыней он станет.

Средоточием вечной любви –

Новый век, встрепенувшись, помянет

Тот замес на слезах и крови.


2005



Hosted by uCoz